Максим Дунаевский: «Молодые композиторы стали понимать: в музыке должна быть красота»
В гостях у Марины Сёминой на радио «Орфей» — композитор Максим Дунаевский, который рассказал о двойной юбилейной дате, участии в жюри конкурса «Партитура» и творческих планах.
М. Сёмина: В этом году музыкальный мир отмечает сто двадцать пять лет со дня рождения композитора, чьё творчество стало символом целой эпохи, — Исаака Осиповича Дунаевского. И у вас, Максим Исаакович, не так давно тоже был юбилей, так что в этом году двойной праздник.
М. Дунаевский: Да, восемьдесят и сто двадцать пять — вот так вот!
М. Сёмина: Как отметили день рождения?
М. Дунаевский: Я удрал из Москвы. Хотя всё равно отмечать придётся, и очень даже широко, и очень даже, к сожалению, затратно — тут ничего не поделаешь. Но в сам день рожденья, 15 января, мы с женой и настоящими моими друзьями Димой Харатьяном, его супругой Мариной и сыном Иваном, Александром Маршалом и его супругой Кариной отправились на далёкие южные острова, где в великолепной неге океана и белого песка мы уже не первый год традиционно празднуем мой день рожденья. И это очень здорово, потому что они очень нежные и любимые друзья, которые действительно делают этот праздник для меня настоящим и очень приятным. И готовятся заранее к этому.
М. Сёмина: А меняется ли на протяжении жизни ваше отношение к дню рождения? Какое чувство возникает в этот день?
М. Дунаевский: Я не люблю свой день рождения, потому что утром просыпаешься и думаешь, что тебе плюс один год. Но на самом деле я ничего этого не замечаю. Вот меня спрашивают: «Как ты себя чувствуешь в свои восемьдесят?» Когда я сейчас это произношу, мне страшно становится. А на самом деле — никак. Время идёт — я себя чувствую ровно так же, как было двадцать, тридцать, сорок, пятьдесят лет назад: точно с таким же ощущением я встаю (может быть, потому, что пока ещё встаю) и делаю гимнастику. Поэтому, может быть, и ощущения не меняются, слава богу. Хочется, чтоб как можно дольше продержалось здоровье тела. А в здоровом теле здоровый дух.
М. Сёмина: Ваши слова вдохновляют. Очень!
И, переходя к следующему юбилею — сто двадцать пять лет со дня рождения Исаака Дунаевского, — каким был для вас ваш отец? Какие самые яркие воспоминания о нём остались в вашей памяти?
М. Дунаевский: К сожалению, я был слишком мал: десять лет мне было, когда отец умер. Но тем не менее есть, конечно, очень яркие и запоминающиеся моменты нашего общения. Он со мной общался как со взрослым человеком. Я точно так же перенёс этот его метод на своих детей, и это очень правильно, я думаю: дети должны сразу чувствовать язык нормальный, а не сюсюкающий
И папа впервые мне показал в очень громком звучании современной на тот момент аппаратуры, которая у него была, «Порги и Бесс» Гершвина. Мне было лет пять-шесть. Я говорил: «Только, папа, очень громко!» — «Хорошую, настоящую музыку надо слушать громко», — говорил он мне. И это было первое море, музыкальная волна, которую на меня бросил отец. А потом мне досталась огромная коллекция его пластинок с выдающимися дирижёрами, музыкантами, певцами, самых разных жанров.
М. Сёмина: Вы были членом жюри конкурса «Партитура», слушали молодых, современных композиторов. Что можете сказать об этом?
М. Дунаевский: Работ в этом году было огромное количество, за тысячу перевалило, и это всё надо было отслушивать. Иногда, честно вам скажу, по началу было понятно, что ничего хорошего там дальше тебя не ждёт. Ну, так всегда бывает: профессионал может пятнадцать секунд послушать певца и сказать — до свидания. Как всегда, талантливых, хороших немного. А их не должно быть много. Их не может быть много. Несколько человек, которые имеют право получить в этой жизни настоящие аплодисменты. И они их уже получили в зале консерватории, где был гала-концерт.
Я своим студентам в консерватории пытаюсь объяснить, что все приёмы, все техники XX века должны быть приёмами, для того чтобы возбудить эмоцию, чувство у человека. Если этого не происходит, если техники остаются техниками, то музыка мертва. И я уловил тенденцию, что сегодня молодые композиторы стали понимать: в музыке должна быть красота.
М. Сёмина: Над какими интересными проектами работаете в данный момент? Расскажите.
М. Дунаевский: Есть проект давний, которому я сейчас даю вторую жизнь. Это опера «Саломея, царевна иудейская» по пьесе Оскара Уайльда с замечательными стихами Юрия Ряшенцева. Её хочет поставить один очень хороший режиссёр. Она была написана в конце восьмидесятых. Я взял её в руки и понял, что она нуждается в редакции
Дальше — «Святая Анна», большая историческая музыкальная драма, я бы сказал, даже трагедия, с великолепным либретто Михаила Бартенева — моего друга, с которым мы делали «Алые паруса». Я думаю, что она в этом году будет поставлена в содружестве Санкт-Петербургского театра музкомедии и Театра Российской армии.
И очень интересная работа с уже девяностолетним Юрием Энтиным, который находится в великолепной форме, — остроумнейшая пьеса «Несносная принцесса». Она будет поставлена опять же в Санкт-Петербурге, в замечательном детском театре «Карамболь».
Я очень жду этих событий и работаю изо всех сил.
Подробнее
М. Сёмина: В этом году музыкальный мир отмечает сто двадцать пять лет со дня рождения композитора, чьё творчество стало символом целой эпохи, — Исаака Осиповича Дунаевского. И у вас, Максим Исаакович, не так давно тоже был юбилей, так что в этом году двойной праздник.
М. Дунаевский: Да, восемьдесят и сто двадцать пять — вот так вот!
М. Сёмина: Как отметили день рождения?
М. Дунаевский: Я удрал из Москвы. Хотя всё равно отмечать придётся, и очень даже широко, и очень даже, к сожалению, затратно — тут ничего не поделаешь. Но в сам день рожденья, 15 января, мы с женой и настоящими моими друзьями Димой Харатьяном, его супругой Мариной и сыном Иваном, Александром Маршалом и его супругой Кариной отправились на далёкие южные острова, где в великолепной неге океана и белого песка мы уже не первый год традиционно празднуем мой день рожденья. И это очень здорово, потому что они очень нежные и любимые друзья, которые действительно делают этот праздник для меня настоящим и очень приятным. И готовятся заранее к этому.
М. Сёмина: А меняется ли на протяжении жизни ваше отношение к дню рождения? Какое чувство возникает в этот день?
М. Дунаевский: Я не люблю свой день рождения, потому что утром просыпаешься и думаешь, что тебе плюс один год. Но на самом деле я ничего этого не замечаю. Вот меня спрашивают: «Как ты себя чувствуешь в свои восемьдесят?» Когда я сейчас это произношу, мне страшно становится. А на самом деле — никак. Время идёт — я себя чувствую ровно так же, как было двадцать, тридцать, сорок, пятьдесят лет назад: точно с таким же ощущением я встаю (может быть, потому, что пока ещё встаю) и делаю гимнастику. Поэтому, может быть, и ощущения не меняются, слава богу. Хочется, чтоб как можно дольше продержалось здоровье тела. А в здоровом теле здоровый дух.
М. Сёмина: Ваши слова вдохновляют. Очень!
И, переходя к следующему юбилею — сто двадцать пять лет со дня рождения Исаака Дунаевского, — каким был для вас ваш отец? Какие самые яркие воспоминания о нём остались в вашей памяти?
М. Дунаевский: К сожалению, я был слишком мал: десять лет мне было, когда отец умер. Но тем не менее есть, конечно, очень яркие и запоминающиеся моменты нашего общения. Он со мной общался как со взрослым человеком. Я точно так же перенёс этот его метод на своих детей, и это очень правильно, я думаю: дети должны сразу чувствовать язык нормальный, а не сюсюкающий
И папа впервые мне показал в очень громком звучании современной на тот момент аппаратуры, которая у него была, «Порги и Бесс» Гершвина. Мне было лет пять-шесть. Я говорил: «Только, папа, очень громко!» — «Хорошую, настоящую музыку надо слушать громко», — говорил он мне. И это было первое море, музыкальная волна, которую на меня бросил отец. А потом мне досталась огромная коллекция его пластинок с выдающимися дирижёрами, музыкантами, певцами, самых разных жанров.
М. Сёмина: Вы были членом жюри конкурса «Партитура», слушали молодых, современных композиторов. Что можете сказать об этом?
М. Дунаевский: Работ в этом году было огромное количество, за тысячу перевалило, и это всё надо было отслушивать. Иногда, честно вам скажу, по началу было понятно, что ничего хорошего там дальше тебя не ждёт. Ну, так всегда бывает: профессионал может пятнадцать секунд послушать певца и сказать — до свидания. Как всегда, талантливых, хороших немного. А их не должно быть много. Их не может быть много. Несколько человек, которые имеют право получить в этой жизни настоящие аплодисменты. И они их уже получили в зале консерватории, где был гала-концерт.
Я своим студентам в консерватории пытаюсь объяснить, что все приёмы, все техники XX века должны быть приёмами, для того чтобы возбудить эмоцию, чувство у человека. Если этого не происходит, если техники остаются техниками, то музыка мертва. И я уловил тенденцию, что сегодня молодые композиторы стали понимать: в музыке должна быть красота.
М. Сёмина: Над какими интересными проектами работаете в данный момент? Расскажите.
М. Дунаевский: Есть проект давний, которому я сейчас даю вторую жизнь. Это опера «Саломея, царевна иудейская» по пьесе Оскара Уайльда с замечательными стихами Юрия Ряшенцева. Её хочет поставить один очень хороший режиссёр. Она была написана в конце восьмидесятых. Я взял её в руки и понял, что она нуждается в редакции
Дальше — «Святая Анна», большая историческая музыкальная драма, я бы сказал, даже трагедия, с великолепным либретто Михаила Бартенева — моего друга, с которым мы делали «Алые паруса». Я думаю, что она в этом году будет поставлена в содружестве Санкт-Петербургского театра музкомедии и Театра Российской армии.
И очень интересная работа с уже девяностолетним Юрием Энтиным, который находится в великолепной форме, — остроумнейшая пьеса «Несносная принцесса». Она будет поставлена опять же в Санкт-Петербурге, в замечательном детском театре «Карамболь».
Я очень жду этих событий и работаю изо всех сил.
Подробнее